В прошедший Год экологии, в настоящее время в нашей стране принимаются и активно разрабатываются законодательные акты, призванные побуждать промышленные предприятия переводить свои производства на наилучшие (из ныне существующих в России и за рубежом) доступные технологии. Причём, превосходные не только по техническим, экономическим, но и, что особенно важно, по экологическим показателям. В последние годы российские нефтехимические и химические компании провели колоссальную работу по модернизации своих старых и строительству новых производств на основе самых современных мировых и отчасти российский технологий. В стране появилась фактически новая промышленность.

Владимир Капустин, заведующий кафедрой технологии переработки нефти РГУ нефти и газа им. И.М. Губкина, профессор, доктор наук

Совсем недавно в нашей стране прошла жаркая дискуссия о переводе производств на наилучшие доступные технологии (НДТ). Вскоре началась работа по созданию их справочников, и теперь они издаются один за другим, отчасти возвращая нас к тем порядкам, которые были во времена СССР. Без сомнения, это положительное решение. Во-первых, потому что каждый из выходящих сборников независимо от области, которой посвящен, даёт возможность унифицировать технологические процессы. А во-вторых, когда под рукой у нефтехимика есть набор процессов, которые дают наилучший результат из российского сырья, то ему легче выстраивать и единую, более эффективную и более совершенную с экологической точки зрения производственную цепочку.

Нужно сказать, что в стране определённые шаги в этом направлении уже сделаны. Например, в нашей нефтехимии практически все нефтехимические направления объединены в одной компании — СИБУР. И это, по сути, возврат к советской практике вертикально-интегрированной технологической организации, но, конечно, на совершенно новом витке развития. У нас очень долго не развивалась нефтехимическая наука, не появлялись соответствующие технологические решения, поэтому эти первые шаги по современной организации производств в глобальном масштабе уже дают основания для здорового оптимизма.

Объединение всех ключевых предприятий в одной структуре, по сути, воссоздаёт отрасль нефтехимии, действующую как целостный организм — экономно и экологично. В её рамках уже можно говорить об унификации технологий для достижения их максимальной доступности, эффективности и экологичности.

 Правда, до сих пор основную часть нефтехимических технологий российские компании закупали за рубежом, в тех странах, которые принято называть развитыми, и сегодня проблема импортозависимости остаётся весьма острой. Конечно, решить её можно, следуя китайскому примеру, — копированием передовых практик. Но этот путь ведёт не к прорыву и к повышению конкурентоспособности производств в сравнении с зарубежными, а к консервации уже достигнутого технического уровня. Поэтому нам нужно всячески поддерживать стратегии развитии таких компаний, как, например, СИБУР, которая, с одной стороны, закупает наилучшие из зарубежных технологий (дегидрирование пропана, пиролиз бензиновых фракций и парафиновых газов и т.д.), а с другой — параллельно думает о создании собственных технологий.

 Надо понимать, что по-настоящему наши компании перестанут зависеть от импорта только тогда, когда в стране появятся собственные технологические инжиниринговые компании. Сами по себе наша сильная фундаментальная наука и неплохо развитое производство исследования в «плоды» превращать не могут. Связующего звена, инжиниринга, который бы «переводил» достижения науки в промышленные технологии, у нас, по сути, нет. И его надо создавать. Тем более что в мире есть опыт стран, которые смогли практически с нуля выстроить у себя это связующее звено, и одна из них, в частности, — Франция.

Там в своё время Французский институт нефти, объединившись с компаниями — производителями катализаторов, создал инжиниринговую компанию Axens, которая буквально за 10 лет преодолела огромное отставание французских нефтехимических технологий от лидеров из США. И сегодня она практически на равных конкурирует с такими авторитетами, как, например, Foster Wheller, чей опыт насчитывает не один десяток лет. А почему бы и нашей стране не пойти по этому пути и не создать, например, на базе крупных профильных университетов, той же «Губки», химфака МГУ, Менделеевского университета, в партнёрстве с нашими катализаторными компаниями, проектными институтами подобную структуру. В этих и других вузах и организациях настолько сильна наука, что мы могли бы не только догнать мировых лидеров. Нужно лишь приложить усилия.

 Дело в том, что нефтехимия — это, как правило, крупные предприятия. Чтобы внедрить на них новые процессы, нужны большие капиталовложения. Это и финансирование, и разработки, и внедрения, которые должны будут идти и продолжаться не год-два, а минимум 10 лет. Французское правительство, для того чтобы поднять Axens, на протяжении нескольких лет с каждого проданного во Франции литра топлива несколько центов от выручки перечисляла ей в поддержку. И у неё в бюджете соотношение было такое: 60% средств на исследования давало государство, а 40% она зарабатывала сама. И теперь Франция располагает компанией, которую можно считать мировым лидером нефтехимического инжиниринга, в том числе и по НДТ. То есть вопросы импортозамещения можно решать и собственными силами. Если наше государство поймёт это, то и в России на базе наших ведущих профильных научных центров, таких как, например, Институт нефтехимического синтеза РАН, Институт катализа, Институт химико-физических проблем, нашего РГУ нефти и газа, вполне можно было бы создать компанию типа Axens, которая для начала определила бы, какие в обозримом будущем нефтехимические технологии будут наиболее актуальны.

 Понятно, что здесь всё упирается в вопрос: а чего мы хотим? Если мы хотим получать НДТ сейчас, то тогда для наших нефтехимических производств можно купить готовые технологии за рубежом. Если же мы хотим создать именно российскую компанию, которая могла бы предлагать нефтехимические НДТ мирового уровня, то тогда имеет смысл пойти по тому пути, который я уже описал выше. Опять же, очень многое зависит от стратегического выбора государства. В авиапроме ведь был найден баланс. К началу 2000-х годов в России гражданский авиапром практически перестал существовать. И новое руководство страны приняло стратегическое решение о его возрождении. И ситуация была переломлена — мы получили Superjet, MC-21. Понятно, что здесь решительность и последовательность действий нового руководства страны во многом диктовались потребностями обороны. Но ведь и нефтехимия также имеет для нас важнейшее значение. Её продукция окружает нас повсюду. Это одежда, обувь, лакокраски, уже сегодня — автопром, авиапром, судостроение, строительство. И вопрос стоит так: либо мы сможем обеспечить все эти и многие другие направления собственной качественной продукцией, созданной по нашим технологиям, либо мы будем тратить миллиарды долларов, закупая её за границей. А ведь учитывая санкции, нельзя не учитывать, что нам вообще перестанут продавать современные технологии и материалы. Так что это вопрос нашего будущего. Поэтому создание собственной нефтехимической инжиниринговой компании мирового уровня вполне могло бы стать новым национальным проектом.

Тобольск, Тюменская область. Март 2016. Ночной вид на строительную площадку

Кроме того, имеет смысл посмотреть на перспективу — что будет, если компании, которые занимаются нефтехимией, сами решат создать для себя такую структуру; какой путь здесь мог бы быть для них оптимальным? Я думаю, что у них есть два пути. Первый — это найти профильную исследовательскую структуру, которая сегодня оказалась по каким-то причинам ничейной и приходит в упадок, и поднимать её. Второй путь — создавать институт с нуля. Здесь вопрос заключается в том, кто и какие будет ставить задачи и как будет налажена система ответственности за результаты. Как образец второго пути мы видим Сколково, и там пока особых успехов не заметно. Но здесь как раз и следует вести речь об ответственности за результат.

Государство вкладывает огромные средства, но, вероятно, критерии ответственности за результаты их использования не прописываются или прописываются нечетко. Поэтому, исходя из этого опыта, я более склонен ожидать появления по-настоящему первоклассных инжиниринговых центров на базе таких институтов, где уже есть соответствующие традиции, опыт, кадры. Есть смысл прикладывать усилия к развитию тех компетенций, где уже имеются достижения, где есть на что опереться. А создавать искусственную «сборную солянку», собирая в одном центре специалистов самых разных профилей и ждать, что они совместными усилиями придумают что-то совершенно новое, по-моему, не стоит.

Новые успехи — это, как правило, продолжение уже достигнутых результатов, это закрепление уже имеющегося лидерства. Может, новые технологии не будут иметь универсальный характер, будут предназначены для производства определенной продуктовой линейки, но именно здесь они будут лучшими. И таких примеров можно привести множество. Например, советский пиролиз. Это крупное направление в нефтехимии, где мы были в числе мировых лидеров. Сейчас мы развалили базовый институт, где создавались технологии по нему, и в результате мы их покупаем за границей. Или процесс каталитического крекинга.

Сейчас, опять же, базовые институты находятся в упадке, и эти технологии мы также покупаем за границей. Одной из причин такой, казалось бы, парадоксальной ситуации, когда в стране, являющейся мировым лидером по добыче нефти и газа, нефтехимическая наука находится в столь затруднительном положении, мне видится то, что у нас уже довольно продолжительный период идёт непрерывное укрупнение нефтехимических компаний. А чем крупнее компания — тем менее ей интересны проблемы какого-то отдельного института. Ведь для того, чтобы сделать из него первоклассный инжиниринговый центр, надо вложить много средств, потратить много времени и сил. Гораздо проще и дешевле просто купить уже готовые технологии там, где они есть здесь и сейчас, — у зарубежных компаний.

Отдельно хотел бы обратить внимание на такой аспект: только за счёт господдержки, по крайней мере в тех объёмах, что сейчас может дать государство нашим институтам, рассчитывать на появление компаний, сопоставимых с всё той же Axens, не стоит. Просто потому, что у нас на науку государство расходует средств на порядки меньше, чем ведущие страны. Здесь следует сосредоточиться для начала на том, чтобы государство оказало поддержку появлению высококлассных НДТ по нескольким критичным для нашей нефтехимии направлениям.

Не надо лезть сразу во всё, по крайней мере, сейчас, мы просто этого не потянем. Надо создавать точечно технологии, которые нам наиболее важны. Что же касается других технологий, то имеет смысл пойти по пути Китая, чтобы хотя бы снизить зависимость от их импорта — что-то закупать и, используя приобретённую технологию как платформу, самим создавать на её базе уже собственные технологические цепочки. Так же поступал, кстати, и СССР. Ведь ни для кого не секрет, что приблизительно 60% наших достижений мы имели от того, что брали какие-то западные разработки и включали их в свои технологические
циклы.

Сегодня же политика государства в сфере поддержки отечественной нефтехимии выглядит примерно следующим образом. Программы по поддержке увеличения выпуска дефицитных продуктов есть, Минпромторг, Минэнерго проводят совещания, на которых определяется, что делать в первую очередь, составляются программы. Другое дело — как выполняются эти программы. Я считаю, что при той ситуации, когда мы находимся под санкциями, нужно прежде всего посмотреть — без чего мы не можем обойтись, что мы вынуждены закрывать импортом. Например, мы решили вопрос по катализаторам для нефтепереработки. У нас есть весь их набор, которым мы можем заменить импорт. Да, они могут в чём-то быть похуже лучших зарубежных образцов, в чём-то лучше, но они есть.

Если продолжить такой подход, то я бы предложил обратить внимание на те продукты, где можно быстро достичь хороших объёмов их производства, которые находятся в широком пользовании. Например, мы сегодня столкнулись с проблемой, что наша лакокрасочная промышленность испытывает потребность в уайт-спирите. У нас есть свой, но он низкого качества, так как в нём содержится большое количество ароматических углеводородов. И мы их пока убрать не можем, поэтому много уайт-спирита закупается в Финляндии. Нам не хватает в год порядка 200 тыс. тонн уайт-спирита.

Вот по этому направлению сейчас и идёт работа. Главное, чтобы в программе по решению налаживания выпуска качественного уайт-спирита в нужных объёмах при господдержке было четко прописано, кто, за что и как несёт персональную ответственность. Тогда можно надеяться, что и результат будет. Важно, чтобы государство смогло в этом вопросе отстоять свой государственный интерес во взаимоотношениях с крупными компаниями.

Но ведь и к этой ситуации мы пришли не случайно. Ведь когда наша нефтехимия в 90-х годах не была сконцентрирована в крупные сильные холдинги, представляя из себя разрозненные производства, она оказалась перед угрозой полного упадка. Её консолидация позволила нам создать структуры, которые хотя бы по отдельным сегментам могут успешно работать, конкурировать на мировых рынках и при этом помогать государству решать стратегические социальные задачи.

Это был осознанный выбор. Но сегодня мы сталкиваемся с новыми вызовами, на которые дать адекватный ответ не просто. С одной стороны, в стране должно продолжаться развитие наших крупных компаний. А с другой стороны, — необходимо обеспечить разработку и внедрение НДТ мирового уровня в том масштабе, который бы сделал нашу нефтехимию способной не зависеть от импорта и производить в нужных количествах ту продукцию, которая нам нужна, причем конкурентного качества.

Тут я бы обратил внимание вот на что. Есть такое понятие — «лицензионный пакет». В отличие от простого лицензирования, он позволяет на базе один раз купленных технологий создавать уже свои технологические продукты, причём уже в статусе собственных ноу-хау. По этому пути шел Китай, и нам, особенно в условиях санкций, стоит по нему идти, не боясь при этом каких-то исков от тех, у кого мы эти пакеты купим. Ведь что такое лицензия? Это когда от закупленной технологии нельзя отойти ни на шаг. А лицензионный пакет предусматривает закупку каких-то базовых решений, используя которые ты уже сам можешь создавать свой собственный, уникальный технологический продукт и доводить его до мирового уровня.

Это, конечно, сложнее, чем просто внедрить уже готовую технологию, но это, во-первых, предотвращает попадание в зависимость от зарубежного партнёра, а во-вторых, поднимает общий уровень научно-технического развития отрасли. Тогда мы и сможем сделать следующий шаг в развитии нашей нефтехимии — перейти от оснащения её передовыми, но зарубежными технологиями к обеспечению собственной базой конкурентных на мировом уровне НДТ. ■

© «Экология и Бизнес» №1-2(4)(2018)