Щелково Агрохим: Баланс академика Каракотова

Щелково Агрохим: Баланс академика Каракотова

О развитии производства новых химических средств защиты растений, химии, экологии.

Салис Каракотов, генеральный директор АО «Щелково Агрохим» доктор химических наук.

— Салис Добаевич, в научном мире Ваши труды, деятельность по развитию производства новых химических средств защиты пользуются признанием. Но вот незадача: в ненаучном мире в отношении пестицидов все происходит с точностью наоборот. Российский обыватель относится к ним настороженно, а экологические организации, особенно радикальные, требуют запрета их использования… Что же заставляет Вас работать с таким классом химических соединений вот уже сорок лет?

— Кроме разработки химических средств защиты растений, я в науке больше ничем не занимался и могу подтвердить, что эта отрасль переживала различные периоды взлетов и падений. В свое время химия была в ряду оборонных направлений, но впоследствии выведена из их числа в соответствии с конвенцией. И это объяснимо: такая всесильная наука может приносить как огромную пользу, так и большой вред. К примеру, мы вдруг вспомнили о том, что надо очень бережно относиться к пчелам, ибо их гибель ведет к сбоям в экосистеме. В соответствии с принятыми в Европе законами, запретили применение целых групп неоникотиноида и пиретроида. Пчелы, что называется, на виду, поэтому и реакция была быстрой. В то же время часто не замечаем, как в почвенной среде гибнут живые микроорганизмы, с помощью которых формируется биоценоз, а проблемы могут возникать не только из-за химических средств, но и некачественных минеральных удобрений.

Полагаю, у нас уже закончилась война экологов против всего и всех и, в первую очередь, против пестицидов. Многие безграмотно считали, что пестициды и ядохимикаты – одно и то же, не понимая сути. Это было начало 90-х, когда предлагалось всё разрушить до основания, а потом создать новое светлое будущее, где между экологией и обществом не будет никаких противоречий. Конечно, так и должно быть, но при всём при этом, необходимо развивать производство продовольствия, а его получить без применения химических средств защиты растений невозможно. Их использование возрастает, и это постепенно приводит к росту урожая.

Мы на весь мир продемонстрировали высокие возможности нашего сельского хозяйства, но не учли то, какую роль сыграли химические средства защиты. Почему всё-таки гибнут пчёлы? Может, не те препараты применяются или, может быть, пчёлы «неправильные»? Думаю, что ответственность в равной степени лежит и на сельхозпроизводителях, и на владельцах пасек. Первые применяют химические средства защиты высокого класса опасности для пчел, особенно на полях рапса и подсолнечника. Пчеловоды же размещают пасеки там, где уже посеян готовый медонос, а не на лугах, на лесных полянах, где нет массовых посевов, где хороший мед. Соответственно, мы обязаны совмещать интересы пчёловодов с теми, кто сеет семена рапса и подсолнечника, чтобы, как говорится, и овцы были целы, и волки сыты.

Думаю, что в нашей стране появятся, наконец, законы, в которых будет определен порядок информирования населения о применении химических средств защиты, который касается и пчеловодов. Если мы используем на полях в данном случае инсектициды, то необходимо информировать через СМИ, а лучше каждого, кто ведет пчеловодство, что, например, завтра будет авиахимобработка или наземная обработка. Пчеловоды должны переместить свои ульи на безопасное расстояние. Если мы применяем препа- раты, например, третьего класса опасности, то они на сутки должны перекрыть полёт пчёл. Такие правила есть, но они не соблюдаются. Поэтому, с одной стороны, необходимо тщательно учитывать класс опасности для пчел, а, с другой стороны, пчеловоды должны заботиться не только о медосборе, но и о безопасности насекомых.

Наша страна стала экспортером разного вида сельхозпродукции: это пшеница, кукуруза, соя, подсолнечное масло, подсолнечник. Такое изобилие в значительной степени обеспечено грамотным применением средств защиты растений. По сравнению с 2000 годом их применение выросло в шесть-семь раз по тоннам, а удобрений только в два раза. Удобрения обходятся в два-три раза дороже на гектар, чем средства защиты растений. Следовательно, надо экономно расходовать то, что дорого стоит, и грамотно использовать то, что обеспечивает потенциал урожая…

Мне возразят, что в стране зарождается органическое земледелие. Оно, де, обходится без вашей химии… Не думаю, что это, как многие считают, панацея от голода. Органическое земледелие, по моему, пока это не серьезное занятие, а скорей забава для богатых людей, считающих, что исключив «химию» из питания или защиты растений от болезней, например, они добьются продовольственного изобилия и обеспечат человеку чуть ли не бессмертие. Я не верю, что, во-первых, органическая продукция продлевает жизнь, во-вторых, что человек бессмертен. Но я за то, чтобы те, кто могут это делать, зарабатывали большие деньги, потому что органическая продукция стоит дорого. Если есть желающие, пользуясь навозом, лопатой и тяпкой, обеспечить органическое земледелие, то остановить это невозможно.

НА ФОТО: Поля.© «Щелково Агрохим»

— Похоже, Вы считаете пестициды подобием лекарственных средств… Вы что ж, полагаете, что благодаря им в природе сохраняется все ценное для качественной жизни человека?

— Чем в большей степени являются пестициды — лекарством или отравой? Когда-то в нашем научном и производственном лексиконе не было названия пестициды, они назывались, как мной сказано ранее, ядохимикатами. В массовое сознание было внедрено понимание того, что это ядовитая химия, то есть яд. От этой формулировки отказались не так давно, фактически лет тридцать тому назад. Хорошо, что стали применять тер- мин «средства защиты растений». Когда мы говорим средства защиты, то мы подразумеваем все-таки, что они могут быть и лекарственными средствами, излечивать, в прямом смысле, растение от болезней. Фунгициды, например, являются абсолютными лекарствами для растений: они убивают возбудителя патогенных болезней и одновременно позволяют растению обеспечить свой потенциал роста и урожайности. Растению, которое опутали сорняки, в него впилась тля, а на его клеточную структуру напал возбудитель фузариоза, трудно выбраться из этой западни и ещё вдобавок расти и приносить урожай. Поэтому я считаю фунгициды лекарством для растений.

Не нужно забывать, что арсенал воздействия на растения развивается во всех направлениях. Мы, «Щелково Агрохим», продекларировали еще в 2009 – 2010 г., что переходим к системам управления вегетацией растения. Эта система включает огромный ассортимент применяемых тонких деликатных продуктов: стартовые компоненты для продуктов, для всходов и лучшего развития семян. Кроме химического протравителя семян, нужны средства, которые будут уменьшать его химическое воздействие на стартовые процессы. Мы знаем точно, что растения в период старта нуждаются не только в питании, которое заложено в самом семени, а также в дополнительном, быстроусвояемом питании: фосфоре, калии, аминокислотах и полисахариде. Такие средства тоже вносим в обработку семян.

Дальше речь идет о воздействии на листовой аппарат растущего растения, на формирование стеблевого аппарата, на цикл цветения. На все периоды развития растения созданы соответствующие и нужные ему микрокомпоненты, которые привносят растению необходимые питателные и ростостимулирующие вещества. Это микроэлементы хелатного типа, микроэлементы нехелатированные, — продукты деликатного воздействия, они составляют уже треть. Поэтому достигаются такие урожаи: 80 — 90 центнеров пшеницы или 700 центнеров сахарной свёклы, или 35 центнеров подсолнечника. Мы говорим о воздействии системы управления вегетацией растения на клеточный процесс для того, чтобы оно проявляло экспрессию гена.

— Вы говорите о защите и питании одноименных растений, хорошо изученном наукой, о монокультуре, выращиваемой на наших полях, к примеру свекле, пшенице и т.д. Хотелось бы знать, а как ваши пестициды помогают лесам, самой природе не болеть, не страдать и выживать?

— Посмотрите, что происходит с природой: огромные поля зарастают борщевиком, который вытесняет полезные культуры, человек от ожога этим растением может испытать шок и погибнуть. Или, например, амброзия – чрезвычайно вредный для тысяч людей аллерген. Следовательно, ни то, ни другое растение нельзя считать нужными, раз они наносят нам вред. Здесь без пестицидов никак не обойтись: есть программа борьбы с борщевиком, которая включает исключительно химию. Не проводится тендер на закупку тяпок, чтобы всем миром выходить на борьбу с этим опасным растением. Речь идет о закупке средств защиты, которые избавят человечество от борщевика. Ничем, кроме пестицидов, от него, как и от амброзии, невозможно избавиться. Есть и другие карантинные растения. А саранча, которая, если против нее не применять ХСЗР, опустошает целые регионы? Поэтому, защищая от болезней, вредителей, сорняков природу, мы сохраняем еще и леса и многое другое полезное в биоценозе.

— Тогда откуда такое неприязненное отношение к пестицидам у обывателя, у экологов? Может быть, что-то не дорабатываете вы, ученые?

— Обыватель услышал, что пестициды вредные и сразу формирует в себе недовольство. В то же время он не отказывается от еды, когда приходит в магазин и требует дешевую продукцию. Недавно президент обратил внимание на рост цен на продукты, имея в виду, прежде всего, тех, кто нуждается в финансовой поддержке. Но эти малоимущие тоже могут быть недовольны применением средств защиты растений и потребуют органическую продукцию, а она стоит в пять раз дороже. Вот такая балансировка на грани разумного и неразумного.

Мы, как производители средств защиты растений, в первую очередь боремся не только за выживание человека, но и за охрану природы от вредных воздействий. Те, кто говорит о необходимости дешёвой продукции и в то же время выступает против средств защиты растений, не понимает, что это вещи несовместимые. Поэтому считаю, что такое отношение вызвано абсолютной неграмотностью в вопросах борьбы с вредными насекомыми и элементарным обывательским ханжеством. Такие пробелы нужно устранять повышением биологической и химической грамотности населения, его эрудиции.

— В аптеке без назначения врача боль шинство лекарств не выдают. Вас устраивает тот порядок, который царит при использовании пестицидов, то, что любой может завезти в страну что угодно, не имея ни производств, ни разрешительных документов?

— Да, это одна из больших проблем в нашей стране. Ведь для того, чтобы перевезти, например, семена из одной области в другую, нужно получить карантинное разрешение, которое выдает Россельхознадзор, – карантинный сертификат. А чтобы перевезти опасные средства защиты растений из одного конца страны в другой, ничего не нужно: бери и вези. По дороге содержимое может перевернуться, разлиться, в результате происходит избыточное попадание в окружающую среду. Кроме того, нередко под видом одного продукта может продаваться иной препарат…

Чтобы такие случаи исключить, в первую очередь необходимо ужесточить законы, контролирующие применение средств защиты растений, а именно: лицензирование производств, продаж, контроль на ввозе иностранных препаратов неизвестного происхождения. Я бы также запретил производство препаратов в гаражах и подвалах, а также их свободное хождение. Поддерживаю ужесточение отношения к обороту пестицидов. Нужно установить контроль на ввозе готовых препаратов, в особенности из Китая и некоторых других стран, под видом стирального порошка или моющих средств (поэтому и могут появляться случаи отравления).

Есть препараты первого класса опасности, второго и третьего. Очень опасны подделки, например, гербицидов, которые могут сжечь посевы от неправильного применения. Это также нелицензированные инсектициды, которые могут быть опасны не только для пчёл, но и для человека. Препараты первого класса опасности используются для обеззараживания жилищ, амбаров, хлебоприёмных пунктов, поэтому должен быть жесткий порядок и лицензирование, контроль оборота.

НА ФОТО: Исследования в лаборатории.
© «Щелково Агрохим»

— А Вы , сами, сможете определить, что применили не ваш препарат, не подделку или скажем плохой зарубежный, завезенный в виде того же стирального порошка?

— В отделе ОТК нашего завода вы увидите огромное хранилище контрольных образцов препарата. Каждая партия за три последних года хранится как образец. Если возникнет какое-нибудь недоразумение, связанное, например, с отравлением, и подозрение упадёт на производителя, мы всегда можем предъявить арбитражную пробу этого продукта. Мы отвечаем за качество и безопасность наших препаратов, вот для чего нужен контроль оборота. Что касается какого-нибудь импортного пестицида, невозможно найти ни место происхождения, ни флакончик с контрольной пробой, которая показала бы его соответствие нормативным документам. Поскольку по стране «гуляет» огромное количество поддельных средств, необходимо строгое лицензирование и контроль оборота.

— Экологи постоянно протестуют против строительства заводов по производству пестицидов и практически никогда против фармзаводов. Вы ведь не только ученый, Вы также генеральный директор предприятия с большими заводскими мощностями. В фармакологических цехах царит идеальная чистота, никаких запахов и инородных веществ. А как обстоит дело у Вас?

— Современные производства должны соответствовать требованиям времени: там должен быть хороший воздухообмен, не должно быть неприятных запахов, условий, требующих ношения противогаза. Мы на рынке двадцать лет, и последние десять занимаемся реконструкцией производства, восстановлением роботов и автоматизированных систем управления потоками. Наши предприятия абсолютно новые, здесь царит чистота и порядок, используются роботизированные системы розлива и упаковки, когда человеческий фактор исключается. Мы строим новый завод в Узбекистане для обеспечения местного среднеазиатского рынка. В разгаре строительство производства мощностью около 20 тысяч тонн. Это огромное современное здание под одной крышей площадью 10 тысяч квадратных метров. Будут предусмотрены все меры безопасности, правильный воздухообмен, фильтрация воздуха, исключено попадание опасных компонентов. Знаю точно, что компания «Август» ввела в строй новое производство в Татарстане, ещё одна компания — в Липецкой области, две иностранные компании строят в России собственные предприятия. Сейчас грешно сетовать, что российские заводы отсталые, потому что появились критерии современного производства, примеры мирового уровня, возможности по доступности оборудования и материалов, технологий.

— Вы наверняка знакомились с каким-нибудь производством на Западе. Что там и каково положение дел в России?

— Если говорить об экологии, то могу сказать, что у нас в стране есть экологические и безопасные производства, не хуже зарубежных, где, например, нет химически грязной канализации. В наших советских производствах существовало три канализации: химически грязная, ливневая и хозяйственно-бытовая. Химически грязная должна была направляться в пруды — накопители и отстаиваться годами. Или на системы очистки с образованием новых отходов. Ливневая, соответственно, должна была собираться в канализации на сборники, после анализов можно было соединять их с хозяйственнобытовой.

У нас на предприятии нет химически грязной канализации, она заканчивается емкостью сбора, расположенной под полом каждого цеха. Из этой емкости сбора мы можем отправлять её на сжигание химически грязных отходов: это смывы, проливы, это случайное попадание компонентов на территорию цеха. В процессе синтеза на предприятии образуются штатные грязные стоки: это кубовые остатки от перегонки или маточники от продукта, которые содержат тяжелую органику и минеральные соли. Мы за плату вызываем лицензированные организации, которые их сжигают. Сейчас на нашем заводе вообще нет химической канализации.

— Кроме технологий, оборудования, все же главное — это продукты, которые Вы сегодня создаете и предлагаете производству.
Насколько далеко ушли наши производства от дуста, который когда-то находили даже у обитателей Антарктиды?

— Дуст — это такой живой пример средства, которое действительно находили во льдах. Хуже было то, что через многие годы после того, как ДДТ перестал применяться, его продолжали находить в молоке коров. Это продукт, который трудно разлагается в природе, и подобного класса хлорорганические пестициды не применяются с 70-х годов. Тем не менее, наблюдалось их длительное присутствие в природных условиях. Я вырос в селе и знаю, что этот продукт долго оставался на складах, его использовало население, поэтому и находили в молоке. В то же время это был мощный инсектицид. Порошкообразный продукт дуст в те времена было проще производить. Все это могло летать в атмосфере населенных пунктов, производственных цехов.

Сейчас появились новые препаративные формы: от порошков перешли к жидким суспензионным, эмульсионным препаратам. В нашем ассортименте из 150 наименований осталось только два сухих продукта.У нас есть целое направление, которое мы называем экоплюс. Это продукты с уменьшенным содержанием действующего вещества, но с повышенной эффективностью по отношению к вредителям и болезням. Направление экологически правильное, основанное на создании тонких жидких препаративных форм, которые бы целенаправленно проявляли активность действующих веществ и избавляли от их избыточного внесения в окружающую среду. Это микроэмульсии и коллоидные системы в нанометрах, а не в микронах, то есть в тысячу раз мельче. Соответственно, эффективность их возрастает, а вреда они наносят меньше.

НА ФОТО: Поля. © «Щелково Агрохим»

— Вы рассказываете о системах, требующих серьезного участия науки при их разработке. Чего здесь не хватает, на ваш взгляд, государству, если говорить о получении новых химических продуктов именно отечественной науке?

— У нас, например, работает научный центр, который раньше назывался Щёлковский филиал НИИ химических средств защиты растений. Это мощная научно-исследовательская структура из 100 человек. Если они запрашивают что-либо, то должны это получить: современные приборы и оборудование, хорошие условия труда, достойные зарплаты. Это наш принцип работы, и он дает результаты.

С 90-х годов у бизнеса, и особенно в государственных структурах, было преклонение перед мировой наукой, стремление все заимствовать из нее. Но ни одна наука, уходящая вперед, не будет делиться добровольно своими достижениями, и охотно продавать новенький продукт этой научной деятельности, не своим, а куда-то куда за рубеж. Следовательно, Россия должна иметь свою науку. Кто не будет ее финансировать, будет кланяться мировым лидерам науки. Нужно, чтобы государство прониклось огромной любовью к своей науке. Она ни в чем не должна испытывать дефицит, науку необходимо превратить в государственную задачу, восстановить статус РАН как главного органа фундаментального развития страны.

— В своем научном центре Вы очевидно рарабатываете и будущие препараты. Каков Ваш взгляд на них, на развитие самого производства химических и альтернатиных им биологических средств защиты растений?

— Должна, в равной степени, поддерживаться высокая наука — биологическая и химическая. В первую очередь мы должны обратить внимание на создание биологических препаратов. Химики должны признать, что наша продукция приносит огромную пользу, но может принести вред и природе, и человеку. Соответственно, есть необходимость развивать бионаправление, которое в состоянии заменить некоторые химические направления. Компания сейчас этим занимается: у нас работает биолаборатория. Второе направление — экоплюс, о котором речь шла выше. Думается, такой сбалансированный подход поможет нам и дальше укреплять свои позиции на рынке и все больше и больше оберегать природу.

Материал читайте в номере «Экология и Бизнес» №10 2020-2021

© «Экология и Бизнес» №10  2020-2021

Posts Carousel

Оставьте комментарий

Latest Posts

Top Authors

Most Commented

Featured Videos